Германско-советские отношения (1918—1941)

Германско-советские отношения

Германско-советские отношения возникли после Первой мировой войны. Брестский мир, продиктованный кайзеровской Германией, положил конец военным действиям между Россией и Германией; он был подписан 3 марта 1918 года^[1]. Несколько месяцев спустя посол Германии в Москве Вильгельм фон Мирбах был застрелен российскими левыми эсерами-революционерами в попытке разжечь новую войну между Россией и Германией. Всё советское посольство под руководством Адольфа Иоффе было депортировано из Германии 6 ноября 1918 года за активную поддержку ноябрьской революции. Представители Коминтерна, и в особенности Карл Радек, также незаконно вели и всячески поддерживали подрывную деятельность коммунистов в Веймарской Германии в 1919 году.

С самого начала оба государства стремились свергнуть систему, созданную победителями в Первой мировой войне. Германия, страдавшая от обременительных репараций и уязвленная положениями коллективной ответственности Версальского договора, была побежденной нацией, переживавшей потрясения. Это и гражданская война в России сделали и Германию, и Советский Союз международными изгоями, и их сближение в межвоенный период было естественной конвергенцией^[2][3]. В то же время динамика их отношений определялась как отсутствием доверия, так и опасениями правительств соответствующих стран, что партнер может выйти из дипломатической изоляции и повернуться лицом к Третьей французской республике (которая в то время считалась обладательницей самой большой военной мощи в Европе) и Второй Польской республике, её союзнице. Экономические отношения СССР и Германии сошли на нет в 1933 году, когда к власти пришел Адольф Гитлер и стал строить новый Великогерманский рейх; однако в конце 1930-х годов активные экономические отношения^[англ.] и торговля возобновились, кульминацией которых стал пакт Молотова — Риббентропа 1939 года и несколько торговых соглашений.

Очень немногие вопросы, касающиеся истоков Второй мировой войны, являются столь более противоречивыми и идеологически нагруженными, чем вопрос о политике Советского Союза при Иосифе Сталине в отношении нацистской Германии в период между захватом власти нацистами и вторжением Германии в СССР 22 июня 1941 года^[4]. Существует множество конкурирующих и противоречивых тезисов, включая: что советское руководство само активно стремилось к новой большой войне в Европе, чтобы ещё больше ослабить капиталистические страны^[5]; что СССР проводил чисто оборонительную политику^[6]; или что СССР пытался избежать втягивания в войну, как потому, что советские лидеры не чувствовали, что у них есть военный потенциал для проведения стратегических операций в то время^[7], так и для того, чтобы, перефразируя слова Сталина на XVIII съезде ВКП(б) 10 марта 1939 года, не «загребать жар чужими руками (Великобритании и Франции)»^[8].

Итоги Первой мировой войны оказались катастрофическими как для Веймарской республики, так и для Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Во время войны большевики боролись за выживание, и у Владимира Ленина не было другого выхода, кроме как признать независимость Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши и Украины. Более того, столкнувшись с немецким военным наступлением, Ленин и Лев Троцкий были вынуждены заключить Брестский мир^[9], который уступил Германской империи значительную часть западной территории России. 11 ноября 1918 года немцы подписали перемирие с союзниками России, положив конец Первой мировой войне на Западном фронте. Но после краха Российской империи британские, французские, американские и японские войска вмешались в разгоревшуюся гражданскую войну в России^[10].

Первоначально советское руководство надеялось на успешную социалистическую революцию в Германии как часть «мировой революции». Однако революция была подавлена правым фрайкором. Впоследствии большевики оказались втянуты в войну СССР с Польшей 1919—1920 годов. Поскольку Польша была традиционным врагом Германии (см., например, Силезские восстания), а советское государство оказалось в международной изоляции, советское правительство стало стремиться к сближению с Германией и поэтому заняло гораздо менее враждебную позицию по отношению к ней. Эта линия последовательно проводилась под руководством народного комиссара иностранных дел Георгия Чичерина и советского посла Николая Крестинского. Другими советскими представителями, принимавшими участие в переговорах, были Карл Радек, Леонид Красин, Христиан Раковский, Виктор Копп и Адольф Иоффе^[11].

В 1920-е годы многие в руководстве Веймарской Германии, чувствовавшие себя униженными условиями Версальского договора после поражения в Первой мировой войне (особенно генерал Ханс фон Сект, начальник рейхсвера), были заинтересованы в сотрудничестве с Советским Союзом как для того, чтобы отвести угрозу со стороны Второй Польской республики, поддерживаемой Третьей французской республикой, так и для предотвращения возможного советско-британского союза. Конкретными целями Германии были полное перевооружение рейхсвера, что было прямо запрещено Версальским договором, и союз против Польши. Точно неизвестно, когда состоялись первые контакты между фон Сектом и Советами, но это могло произойти уже в 1919—1921 годах, а возможно, и до подписания Версальского договора^[12][13].

16 апреля 1920 года Виктор Копп, специальный представитель РСФСР в Берлине, спросил в германском министерстве иностранных дел, существует ли «возможность объединения германской и Красной армий для совместной войны против Польши»^[14]. Это было ещё одно событие в начале военного сотрудничества между двумя странами, которое закончилось перед вторжением Германии в Советский Союз 22 июня 1941 года.

К началу 1921 года в министерстве рейхсвера была создана специальная группа, занимавшаяся советскими делами, — зондергруппа «Р»^[15].

Армия Веймарской Германии была ограничена 100 000 человек Версальским договором, который также запрещал немцам иметь самолёты, танки, подводные лодки, тяжелую артиллерию, отравляющий газ, противотанковое оружие и многие зенитные орудия. Группа инспекторов из Лиги Наций патрулировала многие немецкие заводы и мастерские, чтобы убедиться, что это оружие не производится.

19 апреля 1920 года сторонами было подписано «Соглашение между РСФСР и Германией об отправке на родину военнопленных и интернированных гражданских лиц обеих сторон», в соответствии с которым подлежали выдаче военнопленные и интернированные, а 23 апреля того же года аналогичный договор был заключен между Германией и УССР.

Рапалльский договор между Веймарской Германией и Советской Россией был подписан министром иностранных дел Германии Вальтером Ратенау и его советским коллегой Георгием Чичериным 16 апреля 1922 года во время Генуэзской экономической конференции, аннулировав все взаимные претензии, восстановив полные дипломатические отношения и положив начало тесным торговым отношениям, которые сделали Веймарскую Германию главным торговым и дипломатическим партнером Советской России^[16].

Вскоре распространились слухи о секретном военном дополнении к договору. Однако долгое время все сходились во мнении, что эти слухи ошибочны, и что советско-германские военные переговоры были независимы от Рапалло и некоторое время держались в секрете от Министерства иностранных дел Германии^[15] Позже эта точка зрения была оспорена.^[17][18][19]. 5 ноября 1922 года шесть других советских республик, которые вскоре станут частью Советского Союза, также согласились присоединиться к Рапалльскому договору^[20].

Советы предложили Веймарской Германии объекты в глубине СССР для создания и испытания вооружений и военной подготовки, вдали от глаз инспекторов Договора. Взамен Советы попросили доступ к немецким техническим разработкам и помощь в создании Генерального штаба Красной Армии^[21].

Первые немецкие офицеры отправились в Советскую Россию для этих целей в марте 1922 года. Месяцем позже Юнкерс начал строить самолёты в Фили, под Москвой, в нарушение Версаля. Вскоре на юге СССР, вблизи Ростова-на-Дону, начал активно работать крупный производитель артиллерии Крупп. В 1925 году под Липецком была создана летная школа (Липецкая школа истребителей-пилотов) для подготовки первых пилотов для будущих Люфтваффе.^[2] С 1926 года рейхсвер мог использовать танковое училище в Казани (Камское танковое училище) и объект химического оружия в Саратовской области (газовый полигон Томка). В свою очередь, Красная Армия получила доступ к этим учебным заведениям, а также к военным технологиям и теории Веймарской Германии^[22].

Советский Союз предложил строительство подводных лодок в порту на Чёрном море, но это предложение не было принято. Кригсмарине все же приняла более позднее предложение о базе вблизи Мурманска, где немецкие корабли могли прятаться от британцев. Во время холодной войны эта база в Полярном (которая была построена специально для немцев) стала крупнейшим в мире складом оружия.

Большинство документов, касающихся секретного германо-советского военного сотрудничества, систематически уничтожались в Германии^[23]. Польская и французская разведки 1920-х годов были очень хорошо информированы о сотрудничестве. Однако это не оказало непосредственного влияния на отношения Германии с другими европейскими державами. После Второй мировой войны стали доступны документы генерала Ханса фон Секта и мемуары других немецких офицеров^[15], а после распада Советского Союза была опубликована горстка советских документов по этому вопросу^[24].

С конца девятнадцатого века Германия, имеющая мало природных ресурсов^[25][26], в значительной степени зависела от российского импорта сырья^[27]. До Первой мировой войны Германия ежегодно импортировала из России сырье и другие товары на 1,5 миллиарда рейхсмарок^[27]. После Первой мировой войны этот показатель снизился, но после подписания торговых соглашений между двумя странами в середине 1920-х годов, к 1927 году объём торговли вырос до 433 миллионов рейхсмарок в год^[28]. В конце 1920-х годов Германия помогла советской промышленности начать модернизацию, а также оказала содействие в создании танкового производства на Ленинградском заводе «Большевик» и Харьковском паровозостроительном заводе.

Страх Германии перед международной изоляцией из-за возможного сближения СССР с Францией, которая была главным соперником Германии в Европе, был ключевым фактором ускорения экономических переговоров — 12 октября 1925 года было заключено торговое соглашение между двумя странами^[29].

Наряду с военной и экономической помощью Советского Союза, стремления Германии поддерживались и политически. 19 июля 1920 года Виктор Копп сообщил германскому министерству иностранных дел, что Советская Россия хотела бы иметь «общую границу с Германией, к югу от Литвы, примерно по линии Белостока»^[30]. Другими словами, Польша должна была быть разделена ещё раз. Эти предложения повторялись на протяжении многих лет, причем Советы всегда стремились подчеркнуть, что идеологические различия между двумя правительствами не имеют значения; важно лишь то, что обе страны преследуют одни и те же внешнеполитические цели.

4 декабря 1924 года Виктор Копп, обеспокоенный тем, что ожидаемое принятие Германии в Лигу Наций (Германия была окончательно принята в Лигу в 1926 году) является антисоветским шагом, предложил послу Германии Ульриху Графу фон Брокдорфу-Рантцау сотрудничать против Второй Польской Республики, и секретные переговоры были санкционированы^[2]. Однако Веймарская республика отвергла любое вступление в войну.

К 1919 году и Германия, и Россия были странами-изгоями в глазах демократических лидеров. Обе они были исключены из крупных конференций и пользовались глубоким недоверием. Это привело к сближению Москвы и Берлина, в частности, в Рапалло. Немецких дипломатов беспокоила революционная природа Советского Союза, но их успокаивала ленинская Новая экономическая политика, которая, казалось, восстановила подобие капитализма. Берлинские чиновники пришли к выводу, что их политика вовлечения была успешной. Однако в 1927 году Берлин понял, что Коминтерн и Сталин не отражают отход от революционного марксизма-ленинизма^[31].

В 1925 году Германия прервала свою дипломатическую изоляцию и приняла участие в Локарнских договорах с Францией и Бельгией, обязавшись не нападать на них. Советский Союз рассматривал западноевропейскую разрядку как потенциальное углубление собственной политической изоляции в Европе, в частности, за счет ослабления советско-германских отношений. По мере того как Германия становилась менее зависимой от Советского Союза, она все больше не желала терпеть подрывное вмешательство Коминтерна:^[3] в 1925 году несколько членов Rote Hilfe, организации Коммунистической партии, были судимы за измену в Лейпциге в ходе так называемого процесса ЧК.

24 апреля 1926 года Веймарская Германия и Советский Союз заключили ещё один договор (Берлинский договор (1926)), провозгласивший присоединение сторон к Рапалльскому договору и нейтралитет на пять лет. Договор был подписан министром иностранных дел Германии Густавом Штреземаном и советским послом Николаем Крестинским^[32]. Договор был воспринят как непосредственная угроза со стороны Польши (что способствовало успеху майского переворота в Варшаве), и с осторожностью со стороны других европейских государств относительно его возможного влияния на обязательства Германии как участника Локарнских соглашений. Франция также выразила озабоченность по этому поводу в контексте ожидаемого членства Германии в Лиге Наций^[33].

В 1928 году 9-й пленум Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала и его 6-й конгресс в Москве отдали предпочтение программе Сталина перед линией, проводимой генеральным секретарем Коминтерна Николаем Бухариным. В отличие от Бухарина, Сталин считал, что глубокий кризис западного капитализма неизбежен, и он осудил сотрудничество международных коммунистических партий с социал-демократическими движениями, назвав их социал-фашистами, и настаивал на гораздо более строгом подчинении международных коммунистических партий Коминтерну, то есть советскому руководству. Этот период был известен как Третий период. Соответственно изменилась и политика Коммунистической партии Германии (КПГ) под руководством Эрнста Тельмана. Относительно независимая КПГ начала 1920-х годов почти полностью подчинила себя Советскому Союзу^[34][35].

Приказ Сталина о том, что Коммунистическая партия Германии никогда больше не должна голосовать с социал-демократами, совпал с его соглашением в декабре 1928 года с так называемым «Союзом промышленников». По этому соглашению Союз промышленников согласился предоставить Советскому Союзу современную оружейную промышленность и промышленную базу для её поддержки на двух условиях^[35].

Во-первых, они требовали оплаты в твердой валюте, а не в никчемных советских рублях. Сталин отчаянно хотел получить их оружие, включая зенитные орудия, гаубицы, противотанковые пушки, пулеметы и т. д., но у него катастрофически не хватало денег. Поскольку до Первой мировой войны Россия была крупным экспортером пшеницы, он решил согнать непокорных крестьян-кулаков в пустоши Сибири и создать на их землях огромные колхозы, подобные тому, который Крупп создал на Северном Кавказе, площадью 50 000 гектаров. Таким образом, в 1930 и 1931 годах огромный поток советской пшеницы по ценам рабского труда наводнил ничего не подозревающие мировые рынки, где уже преобладали излишки, тем самым вызвав нищету и бедствие североамериканских фермеров. Однако Сталин обеспечил драгоценную иностранную валюту для оплаты немецкого вооружения.

Однако Союз промышленников интересовали не только деньги за оружие, они хотели получить политическую уступку. Они боялись прихода социализма в Германии и были раздражены тем, что КПД и социал-демократы возражали против выделения средств на разработку новых бронированных крейсеров. Сталин не постеснялся бы приказать немецким коммунистам перейти на другую сторону, если бы это соответствовало его целям. Он вел переговоры с немецкими производителями вооружений в течение всего лета 1928 года и был полон решимости модернизировать свои вооруженные силы. Поэтому с 1929 года коммунисты верно голосовали в рейхстаге вместе с крайне правой ДНВП и гитлеровской НСДАП, несмотря на борьбу с ними на улицах.

Опираясь на доктрину внешней политики, которой придерживалось советское руководство в 1920-е годы, в своем докладе Центрального комитета съезду ВКП(б) 27 июня 1930 года Иосиф Сталин приветствовал международную дестабилизацию и рост политического экстремизма среди капиталистических держав^[36].

Наиболее интенсивный период военного сотрудничества СССР с Веймарской Германией пришелся на 1930—1932 годы. 24 июня 1931 года было подписано продление Берлинского договора 1926 года, однако из-за внутриполитической борьбы он был ратифицирован рейхстагом только в 1933 году. Советское недоверие возникло во время Лозаннской конференции 1932 года, когда прошел слух, что канцлер Германии Франц фон Папен предложил премьер-министру Франции Эдуару Эррио военный союз. Советы также быстро развивали свои собственные отношения с Францией и её главным союзником, Польшей. Кульминацией этого стало заключение советско-польского пакта о ненападении 25 июля 1932 года и советско-французского пакта о ненападении 29 ноября 1932 года^[3][37].

Конфликт между Коммунистической партией Германии и Социал-демократической партией Германии в значительной степени способствовал гибели Веймарской республики. Однако вопрос о том, стал ли захват власти Гитлером неожиданностью для СССР, является спорным. Некоторые авторы утверждают, что Сталин сознательно способствовал приходу Гитлера к власти, направив политику Коммунистической партии Германии по самоубийственному пути, чтобы способствовать межимпериалистической войне,^[38] но многие другие авторы отвергают эту теорию^[39].

В этот период торговля между Германией и Советским Союзом сократилась по мере укрепления изоляционистского сталинского режима и отказа от военного контроля после Первой мировой войны, что привело к снижению зависимости Германии от советского импорта до 223 миллионов рейхсмарок к 1934 году^[28][40].

В СССР проживало большое количество этнических немцев, особенно в Поволжской немецкой автономной советской социалистической республике, которым Сталин не доверял и преследовал с 1928 по 1948 год. Они были относительно хорошо образованы, и поначалу классовые факторы играли главную роль, уступив после 1933 года место этническим связям с нацистским режимом Германии в качестве главного критерия. После немецкого вторжения 1941 года налоги возросли. Некоторые поселения были навсегда изгнаны на восток Урала^[41].

Немецкие документы, относящиеся к советско-германским отношениям, были захвачены американской и британской армиями в 1945 году и вскоре после этого опубликованы Государственным департаментом США^[42].

После прихода Адольфа Гитлера к власти 30 января 1933 года он начал подавление Коммунистической партии Германии. Нацисты приняли полицейские меры против советских торговых представительств, компаний, представителей прессы и отдельных граждан в Германии. Они также развернули антисоветскую пропагандистскую кампанию в сочетании с отсутствием доброй воли в дипломатических отношениях, хотя Министерство иностранных дел Германии под руководством Константина фон Нейрата (министр иностранных дел в 1932—1938 годах) решительно выступало против предстоящего разрыва.^[37] Второй том программной книги Гитлера «Майн Кампф» (впервые опубликованной в 1926 году) призывал к созданию Lebensraum (жизненного пространства для немецкой нации) на востоке (в частности, упоминалась Россия) и, в соответствии с его мировоззрением, изображал коммунистов как евреев (см. также Теория коммунистического заговора евреев), которые разрушают великую нацию^[43].

Реакция Москвы на эти шаги Берлина поначалу была сдержанной, за исключением нескольких неуверенных нападок на новое немецкое правительство в советской прессе. Однако, поскольку жёсткие антисоветские действия немецкого правительства не прекращались, Советы развернули собственную пропагандистскую кампанию против нацистов, но к маю возможность конфликта, похоже, отступила. 5 мая в Германии было ратифицировано продление Берлинского договора 1931 года^[37]. В августе 1933 года Молотов заверил германского посла Герберта фон Дирксена, что советско-германские отношения будут зависеть исключительно от отношения Германии к Советскому Союзу^[44]. Однако доступ рейхсвера к трём военным полигонам (Липецк, Кама и Томка) был резко прекращён Советским Союзом в августе-сентябре 1933 года^[37]. Политическое взаимопонимание между Советским Союзом и нацистской Германией было окончательно нарушено германо-польским пактом о ненападении от 26 января 1934 года между нацистской Германией и Второй Польской Республикой^[45].

Максим Литвинов, занимавший пост народного комиссара иностранных дел (министра иностранных дел СССР) с 1930 года, считал нацистскую Германию самой большой угрозой для Советского Союза. Однако, поскольку Красная Армия считалась недостаточно сильной, а СССР стремился избежать втягивания в общеевропейскую войну, он начал проводить политику коллективной безопасности, пытаясь сдержать нацистскую Германию посредством сотрудничества с Лигой Наций и западными державами. Отношение СССР к Лиге Наций и международному миру изменилось. В 1933—1934 годах Советский Союз был впервые дипломатически признан Испанией, США, Венгрией, Чехословакией, Румынией и Болгарией и, в конечном итоге, в сентябре 1934 года вступил в Лигу Наций. Часто утверждают, что изменение советской внешней политики произошло примерно в 1933—1934 годах, и что оно было вызвано приходом к власти Гитлера^[46][47]. Однако советский поворот в сторону французской Третьей республики в 1932 году, о котором говорилось выше, также мог быть частью изменения политики^[3].

Герман Раушнинг в своей книге 1940 года «Гитлер говорит: серия политических разговоров с Адольфом Гитлером о его истинных целях 1934» записывает, что Адольф Гитлер говорит о неизбежной борьбе как с панславизмом, так и с неославизмом. Подлинность этой книги вызывает споры: некоторые историки, такие как Вольфганг Хенель, утверждают, что книга является выдумкой, в то время как другие, такие как Ричард Штайгманн-Галл, Ян Кершоу и Хью Тревор-Ропер, избегают использовать её в качестве справочника из-за её сомнительной подлинности. Раушнинг пишет, что Гитлер сказал о славянах^[48].

2 мая 1935 года Франция и СССР подписали пятилетний франко-советский договор о взаимопомощи^[50]. Ратификация договора Францией стала одной из причин, побудивших Гитлера ремилитаризировать Рейнскую область 7 марта 1936 года.

7-й Всемирный конгресс Коминтерна в 1935 году официально одобрил стратегию Народного фронта по формированию широких союзов с партиями, готовыми противостоять фашизму — коммунистические партии начали проводить эту политику с 1934 года. Также в 1935 году на 7-м Конгрессе Советов (в ходе исследования противоречий) Молотов подчеркнул необходимость хороших отношений с Берлином^[51].

25 ноября 1936 года нацистская Германия и императорская Япония заключили Антикоминтерновский пакт, к которому фашистская Италия присоединилась в 1937 году.

В экономическом плане Советский Союз предпринимал неоднократные усилия по восстановлению более тесных контактов с Германией в середине 1930-х годов^[52]. Советский Союз стремился в основном погасить долги, образовавшиеся в результате прежней торговли сырьём, в то время как Германия стремилась перевооружиться. В 1935 году две страны подписали кредитное соглашение^[53]. К 1936 году кризисы в поставках сырья и продовольствия вынудили Гитлера издать указ о четырёхлетнем плане перевооружения «без учёта затрат»^[54]. Однако, несмотря на эти проблемы, Гитлер отверг попытки Советского Союза добиться более тесных политических связей с Германией наряду с заключением дополнительного кредитного соглашения^[53].

Стратегия Литвинова столкнулась с идеологическими и политическими препятствиями. Правящие консерваторы в Великобритании, которые доминировали в Палате общин с 1931 года, продолжали считать Советский Союз не меньшей угрозой, чем нацистская Германия (некоторые считали СССР большей угрозой). В то же время, поскольку Советский Союз переживал потрясения в разгар Великой чистки 1934—1940 годов, Запад не воспринимал его как потенциально ценного союзника^[4][45].

Ещё больше осложнило ситуацию то, что в результате чистки в Народном комиссариате иностранных дел Советский Союз был вынужден закрыть довольно большое количество посольств за рубежом^[55][56]. В то же время чистки сделали менее вероятным подписание экономического соглашения с Германией: они нарушили и без того запутанную советскую административную структуру, необходимую для переговоров, и тем самым побудили Гитлера считать Советы слабыми в военном отношении^[57].

Националисты во главе с генералом Франсиско Франко и республиканское правительство боролись за контроль над страной. Германия направила на помощь националистам элитные авиационные и танковые подразделения, а Италия — несколько боевых дивизий. Советский Союз направил военных и политических советников, а также продавал боеприпасы для поддержки «лоялистов», или республиканцев. Комитет помог коммунистическим партиям всего мира направить добровольцев в Интернациональные бригады, которые сражались на стороне лоялистов^[58].

Политика Литвинова по сдерживанию Германии с помощью коллективной безопасности потерпела полный крах после заключения Мюнхенского соглашения 29 сентября 1938 года, когда Великобритания и Франция высказались за самоопределение немцев Судетской области вместо территориальной целостности Чехословакии, игнорируя позицию СССР^[59]. Однако до сих пор остается спорным, выполнил бы Советский Союз свои гарантии Чехословакии ещё до Мюнхена в случае фактического вторжения Германии, которому сопротивлялась бы Франция^[60][61].

В апреле 1939 года Литвинов начал переговоры о трёхстороннем союзе с новыми послами Великобритании и Франции (Уильям Сидс, которому помогали Уильям Стрэнг, и Поль-Эмиль Наггиар) в попытке сдержать Германию. Однако они постоянно затягивались и проходили с большими задержками^[62].

Западные державы считали, что войны ещё можно избежать, а СССР, сильно ослабленный чистками, не мог выступать в качестве главного военного участника. СССР более или менее не соглашался с ними по обоим вопросам, подходя к переговорам с осторожностью из-за традиционной враждебности капиталистических держав^[63][64]. Советский Союз также вёл секретные переговоры с нацистской Германией, а официальные — с Великобританией и Францией^[65]. С самого начала переговоров с Францией и Великобританией Советский Союз требовал включения Финляндии в советскую сферу влияния^[66].

К концу 1930-х годов, поскольку немецкий автаркический экономический подход или союз с Великобританией были невозможны, более тесные отношения с Советским Союзом были необходимы, если не только по экономическим причинам^[25]. Германия не имела нефти и могла обеспечить только 25 процентов своих собственных потребностей, в результате чего Германии не хватало 2 миллионов тонн в год и на 10 миллионов тонн меньше запланированных мобилизационных сумм^[25], в то время как Советскому Союзу требовалось множество других ключевых видов сырья, таких как руды (включая железо и марганец), каучук, пищевые жиры и масла^{[25][67][68][69]}. Хотя советский импорт в Германию сократился до 52,8 млн рейхсмарок в 1937 году^[40], массовое увеличение производства вооружений и критическая нехватка сырья заставили Германию изменить свое прежнее отношение, продвигая экономические переговоры в начале 1939 года^[70].

3 мая 1939 года Литвинов был отстранен от должности, а руководить иностранными делами был назначен Вячеслав Молотов, у которого с Литвиновым были натянутые отношения, он не был еврейского происхождения (в отличие от Литвинова) и всегда выступал за нейтралитет по отношению к Германии. Комиссариат иностранных дел был очищен от сторонников Литвинова и евреев^[71][44]. Все это вполне может иметь чисто внутренние причины, но это также может быть сигналом для Германии, что эра антигерманской коллективной безопасности прошла^[72], или сигналом для британцев и французов, что Москву следует воспринимать более серьёзно в переговорах о трехстороннем союзе^[73][74][75] и что она готова к договоренностям без старого багажа коллективной безопасности, или даже и то, и другое.^[63][64].

Перестановки были восприняты Германией с опаской, как возможность^[76][77].

Иногда утверждают, что Молотов продолжал переговоры с Великобританией и Францией, чтобы побудить немцев сделать предложение о заключении договора о ненападении, и что тройственный союз потерпел неудачу из-за решимости СССР заключить пакт с Германией^[78][79]. Другая точка зрения заключается в том, что стремление СССР к тройственному союзу было искренним и что советское правительство обратилось к Германии только тогда, когда союз с западными державами оказался невозможным^{[80][81][82][83]}.

Дополнительными факторами, подтолкнувшими Советский Союз к сближению с Германией, могли стать подписание пакта о ненападении между Германией, Латвией и Эстонией 7 июня 1939 года^[84] и угроза со стороны императорской Японии на Востоке, о чём свидетельствуют бои на Халхин-Голе в тот самый период (11 мая — 16 сентября 1939 года)^[85][86]. Молотов предположил, что нападение Японии могло быть инспирировано Германией с целью помешать заключению трехстороннего союза^[87].

В июле велись открытые советско-германские торговые переговоры^[88]. В конце июля и начале августа переговоры между сторонами перешли к потенциальной сделке, но советские переговорщики ясно дали понять, что сначала необходимо выработать экономическую сделку^[88][89]. После того, как Германия запланировала вторжение в Польшу на 25 августа и подготовилась к последующей войне с Францией, немецкие военные планировщики подсчитали, что британская морская блокада ещё больше усугубит острую нехватку сырья, единственным потенциальным поставщиком которого был Советский Союз^[88].

Затем, 3 августа, министр иностранных дел Германии Иоахим Риббентроп изложил план, в котором Германия и Советский Союз договорились бы о невмешательстве в дела друг друга и отказались бы от мер, направленных против жизненных интересов друг друга^[89], и что «нет такой проблемы между Балтийским и Чёрным морями, которая не могла бы быть решена между нами двумя»^[90][91][92]. Немцы заявили, что «в идеологии Германии, Италии и Советского Союза есть один общий элемент: оппозиция капиталистическим демократиям Запада»^[91][93], и объяснили, что их прежняя враждебность к советскому большевизму ослабла после ряда изменений (перестановок и репрессий) в Коминтерне и отказа СССР от мировой революции^[94].

К 10 августа страны проработали последние мелкие технические детали, чтобы окончательно оформить экономическое соглашение, но Советы отложили подписание этого соглашения почти на десять дней, пока не убедились, что достигли политического соглашения с Германией^[95]. Советский посол объяснил немецким чиновникам, что Советы начали переговоры с Великобританией «без особого энтузиазма» в то время, когда они чувствовали, что Германия не «придет к пониманию», и параллельные переговоры с британцами не могут быть просто прерваны, поскольку они были начаты после «зрелого рассмотрения»^[96]. Между тем, все внутренние немецкие военные и экономические исследования утверждали, что Германия обречена на поражение, по крайней мере, без советского нейтралитета^[97].

19 августа было заключено германо-советское коммерческое соглашение (1939). Соглашение охватывало «текущий» бизнес, который подразумевал обязательство СССР поставить сырье на 180 миллионов рейхсмарок в ответ на немецкие заказы, в то время как Германия разрешала Советам заказывать немецкие промышленные товары на 120 миллионов рейхсмарок^{[98][99][100]}. Согласно этому соглашению, Германия также предоставила Советскому Союзу товарный кредит в размере 200 миллионов рейхсмарок на 7 лет для покупки немецких промышленных товаров^[101] по чрезвычайно выгодной процентной ставке^[99].

22 августа секретные политические переговоры^[102] были раскрыты, когда немецкие газеты объявили, что Советский Союз и нацистская Германия собираются заключить пакт о ненападении, и что затянувшиеся переговоры Советского Союза о Тройственном союзе с Францией и Великобританией приостановлены. Советы обвиняли западные державы в нежелании серьёзно отнестись к военной помощи Советского Союза и признать право СССР пересечь Польшу и Румынию, если потребуется, против их воли^[103], а также в неспособности направить представителей с более важными и четко определёнными полномочиями и разрешить разногласия по поводу понятия «косвенная агрессия»^[87].

23 августа 1939 года немецкая делегация во главе с министром иностранных дел Иоахимом фон Риббентропом прибыла в Москву, а ночью следующего дня между ним и его советским коллегой Вячеславом Молотовым в присутствии советского лидера Иосифа Сталина был подписан пакт Молотова — Риббентропа^[104] Десятилетний пакт о ненападении декларировал неизменную приверженность обеих сторон Берлинскому договору (1926), однако к пакту был приложен секретный дополнительный протокол, который разделил Восточную Европу на германскую и советскую зоны влияния:^[105].

1. В случае территориально-политического переустройства территорий, принадлежащих странам Балтии (Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве), северная граница Литвы будет представлять собой границу сфер влияния Германии и СССР. В этой связи интерес Литвы к Виленскому району признается каждой из сторон.

2. В случае территориально-политического переустройства территорий, принадлежащих Польскому государству, сферы влияния Германии и СССР будут ограничены приблизительно линией рек Нарев, Висла и Сан.

Вопрос о том, делают ли интересы обеих сторон желательным сохранение независимого польского государства и как это государство должно быть ограничено, может быть определённо решен только в ходе дальнейшего политического развития.

В любом случае, оба правительства решат этот вопрос путем дружественного соглашения.

3. В отношении Юго-Восточной Европы советская сторона обращает внимание на свой интерес к Бессарабии. Германская сторона заявляет о своей полной политической незаинтересованности в этих областях.

Секретный протокол должен рассматриваться обеими сторонами как строго секретный^[106]

Хотя стороны отрицали его существование,^[107] слухи о существовании протокола ходили с самого начала.^[108].

Новость о пакте, о котором 24 августа объявили «Правда» и «Известия», была встречена с полным шоком и удивлением государственными лидерами и средствами массовой информации всего мира, большинство из которых знали только о британско-французско-советских переговорах, которые велись в течение нескольких месяцев^[90]. Британским и французским переговорщикам, которые находились в Москве и вели переговоры о том, что, по их мнению, будет военной частью союза с Советским Союзом, было сказано, что «продолжение разговора не может служить никакой полезной цели».^[109] 25 августа Гитлер заявил британскому послу в Берлине, что пакт с СССР освободил Германию от перспективы войны на два фронта, тем самым изменив стратегическую ситуацию по сравнению с той, которая сложилась в Первой мировой войне, и что поэтому Великобритания должна принять его требования в отношении Польши^[110]. Однако Гитлер был удивлен, когда в тот же день Великобритания подписала договор о взаимопомощи с Польшей, что заставило Гитлера отложить запланированное на 26 августа вторжение в западную Польшу^[110].

Пакт был ратифицирован Верховным Советом Советского Союза 31 августа 1939 года.

Через неделю после подписания пакта Молотова — Риббентропа, 1 сентября 1939 года, нацистская Германия вторглась в зону своего влияния в Польше. 3 сентября Великобритания, Австралия, Новая Зеландия и Франция, выполняя свои обязательства перед Второй Польской Республикой, объявили войну Германии. В Европе началась Вторая мировая война.

4 сентября, когда Британия блокировала Германию на море, немецкие грузовые суда, направлявшиеся в немецкие порты, были перенаправлены в советский арктический порт Мурманск. 8 сентября советская сторона согласилась пропустить их по железной дороге в советский балтийский порт Ленинград. В то же время Советский Союз отказался разрешить польский транзит через свою территорию, ссылаясь на угрозу быть втянутым в войну 5 сентября.

Фон дер Шуленбург сообщил в Берлин, что нападки на поведение Германии в советской прессе полностью прекратились, изображение событий в области внешней политики в основном совпадает с немецкой точкой зрения, а антинемецкая литература была изъята из торговли^[111].

7 сентября Сталин вновь изложил новую линию Коминтерна, которая теперь основывалась на идее, что война является межимпериалистическим конфликтом и, следовательно, у рабочего класса нет причин выступать на стороне Великобритании, Франции или Польши против Германии, тем самым отступив от антифашистской политики народного фронта Коминтерна 1934—1939 годов^[112]. Он назвал Польшу фашистским государством, угнетающим белорусов и украинцев.

Немецкие дипломаты с самого начала войны призывали Советский Союз оказать немецким войскам прямую военную помощь в агрессии, и выступить против Польши с востока^[112][113], но СССР выжидал удобного момента и не хотел вмешиваться, поскольку Варшава ещё не пала. Советское решение о вторжении в ту часть восточной Польши, которая ранее была согласована как советская зона влияния, было сообщено немецкому послу Фридриху Вернеру фон дер Шуленбургу 9 сентября, но фактическое вторжение было отложено ещё более чем на неделю^[112][114]. Польской разведке стало известно о советских планах около 12 сентября.

17 сентября Советский Союз окончательно вступил на польские территории, которые были предоставлены ему секретным протоколом пакта о ненападении с востока. В качестве предлога для оправдания своих действий Советы ссылались на крах Второй Польской республики и утверждали, что пытаются помочь белорусскому и украинскому народам. Советское вторжение обычно считается прямым результатом пакта, хотя ревизионистская школа утверждает, что это было не так и что советское решение было принято несколькими неделями позже^[112]. Советский шаг был осужден Великобританией и Францией, но они не вмешались. В рамках обмена захваченными польскими территориями в соответствии с условиями протокола уже 17 сентября Красная Армия и вермахт провели совместный военный парад в Бресте; оккупация города была затем передана Германией советским войскам^[115]. В последующих боях с остатками армии Второй Польской Республики Советский Союз занял территории, примерно соответствующие его сфере интересов, как это было определено в секретном дополнительном протоколе к пакту Молотова — Риббентропа.

К 6 октября территория Польши была полностью оккупирована двумя державами, и польское государство было ликвидировано. В начале ноября Верховный Совет Советского Союза аннексировал оккупированные территории, и Советский Союз впервые имел общую границу с нацистской Германией, оккупированными немецкими войсками польскими территориями и Литвой.

После вторжения сотрудничество между Германией и Советским Союзом было заметно, например, в четырёх конференциях Гестапо-НКВД, на которых оккупационные державы обсуждали планы по борьбе с польским движением сопротивления, по дальнейшему уничтожению Польши, и которые позволили обеим сторонам обменяться польскими пленными до подписания германо-советского пограничного договора в Москве в присутствии Иосифа Сталина^{[116][117][118]}. Сотрудничество между гестапо и НКВД продолжалось, что привело к дальнейшему обмену заключенными, среди которых были Маргарете Бубер-Нойман, Александр Вайсберг-Цыбульский, Бетти Ольберг и Макс Цукер^[119].

25 сентября, когда Гитлер ещё только собирался проследовать в Литву, Советский Союз предложил пересмотреть сферы интересов. 28 сентября 1939 года в Москве Молотов и Риббентроп подписали германо-советский договор о границе и дружбе, определив границы своих национальных интересов на территории бывшего польского государства^[120]. В секретном дополнительном протоколе к договору были пересмотрены сферы интересов за пределами Польши, и в обмен на некоторые уже захваченные части польской территории Германия признала все ещё независимую Литву частью советской зоны^[121].

11 февраля 1940 года Германия и Советский Союз заключили сложный торговый пакт, который был в четыре раза больше, чем тот, который две страны подписали в августе 1939 года^[122]. Торговый пакт помог Германии преодолеть британскую блокаду Германии^[122]. В первый год Германия получила миллион тонн зерновых, полмиллиона тонн пшеницы, 900 000 тонн нефти, 100 000 тонн хлопка, 500 000 тонн фосфатов и значительное количество другого жизненно важного сырья, наряду с транзитом одного миллиона тонн соевых бобов из Маньчжурии. Эти и другие грузы перевозились через советские и оккупированные польские территории, что позволило нацистской Германии обойти британскую морскую блокаду^[122]. Советы должны были получить морской крейсер, чертежи линкора «Бисмарк», тяжелые морские орудия, другое военно-морское оборудование и тридцать новейших немецких военных самолётов, включая истребитель Bf 109, истребитель Bf 110 и бомбардировщик Ju 88^[122]. Советы также получат нефтяное и электрическое оборудование, локомотивы, турбины, генераторы, дизельные двигатели, корабли, станки и образцы немецкой артиллерии, танков, взрывчатки, оборудования для химической войны и другие предметы.^[122] Советы также помогли Германии избежать британской морской блокады, предоставив базу подводных лодок «Базис Норд» на севере Советского Союза вблизи Мурманска^[123]. Это также обеспечило место для дозаправки и технического обслуживания, а также взлетную площадку для рейдов и атак на судоходство^[123].

Последние переговоры с Финляндией были начаты советской стороной в рамках политики коллективной безопасности в апреле 1938 года и были направлены на достижение взаимопонимания и обеспечение благоприятной позиции Финляндии в случае нападения Германии на Советский Союз через финскую территорию, но они оказались безрезультатными из-за нежелания Финляндии нарушить нейтралитет, и переговоры закончились в апреле 1939 года, незадолго до отставки Литвинова. 13 октября 1939 года в Москве начались новые переговоры, и Советский Союз (в лице Сталина, Молотова и Владимира Потемкина) представил Финляндии предложения, включающие пакт о взаимопомощи, аренду военной базы Ханко и передачу Советскому Союзу 70-километровой территории на Карельском перешейке, расположенной непосредственно к северу от Ленинграда, в обмен на приграничные земли дальше на север. Однако Финляндия отказалась принять это предложение.

30 ноября 1939 года Красная Армия напала на Финляндию. 14 декабря Советский Союз был исключен из Лиги Наций за развязывание войны. После катастрофического начала кампании и непропорционально большого числа погибших красноармейцев Ворошилов был заменен Семеном Тимошенко на посту командующего фронтом 7 января 1940 года (а четыре месяца спустя — на посту народного комиссара обороны). В середине февраля 1940 года советским войскам удалось прорвать линию Маннергейма, и Финляндия потребовала перемирия^[124][125].

Московский мирный договор был подписан 12 марта 1940 года, и в полдень следующего дня боевые действия закончились. Финляндия уступила СССР Карельский перешеек и Приладожскую Карелию, часть Саллы и Каластаясааренто, передала в аренду военно-морскую базу Ханко, но оставалась нейтральным государством, хотя и все больше склонялась на сторону Германии (см. Временный мир^[англ.]).

Хотя Советский Союз получил новые территории, война подтолкнула нейтральную Финляндию к соглашению с нацистской Германией. Кроме того, вторжение выявило поразительные военные слабости Красной Армии. Это побудило Советский Союз реорганизовать свои вооруженные силы, но также нанесло ещё один удар по международному престижу СССР.

Понеся непропорционально высокие потери по сравнению с финскими войсками — несмотря на четырёхкратное превосходство советских войск в живой силе и почти абсолютное превосходство в тяжелом вооружении и авиации — Красная Армия представлялась легкой мишенью, что способствовало решению Гитлера спланировать нападение на Советский Союз. Официальное число советских безвозвратных потерь в войне составили около 127 000 человек^[126].

С самого начала возникла напряженность в связи с действиями Советов в Эстонии, Латвии и Литве, которые находились в советской сфере влияния. Всем трем странам не оставалось ничего другого, как подписать так называемый Пакт обороны и взаимопомощи, который разрешал Советскому Союзу разместить в них войска^[127]. Нацистская Германия посоветовала им принять условия. Страны Балтии присоединились к советским требованиям и подписали договоры о взаимопомощи 28 сентября, 5 октября и 10 октября 1939 года соответственно (на десять лет для Эстонии и Латвии и на пятнадцать лет для Литвы). Напряженность включала интернирование экипажа подводной лодки в связи с инцидентом в Орзеле. 18 октября, 29 октября и 3 ноября 1939 года первые советские войска вошли в Эстонию, Латвию и Литву в соответствии с пактом^{[128][129][130]}.

Советский Союз был недоволен тем, что прибалтийские государства склонялись на сторону Великобритании и Франции, так называемая Балтийская Антанта, созданная в 1934 году, которая потенциально могла переориентироваться на Германию, и считал это нарушением договоров о взаимопомощи, заключенных осенью 1939 года. В 1940 году СССР аннексировал Литву, Латвию и Эстонию.

Зимняя война и аннексия Прибалтики вызвали ухудшение отношений между Германией и Советским Союзом^[131]. Из-за напряженности, вызванной этими вторжениями, отставания Германии в поставках товаров и опасений Сталина, что война Гитлера с Западом может быстро закончиться после подписания Францией перемирия, в августе 1940 года Советский Союз ненадолго приостановил свои поставки в рамках германо-советского торгового соглашения^[132]. Эта приостановка создала значительные проблемы с ресурсами для Германии^[132]. К концу августа отношения снова улучшились^[133].

После заключения Германией Тройственного пакта с Японией и Италией в октябре 1940 года Риббентроп писал Сталину об «исторической миссии четырёх держав — Советского Союза, Италии, Японии и Германии — принять долгосрочную политику и направить будущее развитие своих народов в нужное русло путем разграничения их интересов в мировом масштабе»^[134]. Сталин ответил, упомянув о заключении соглашения о «постоянной основе» для их «взаимных интересов»^[135], и отправил Молотова в Берлин для переговоров об условиях присоединения Советского Союза к Оси и потенциальной выгоды от пакта^[136].

Риббентроп попросил Молотова подписать ещё один секретный протокол с заявлением: «Фокус территориальных устремлений Советского Союза предположительно будет сосредоточен к югу от территории Советского Союза в направлении Индийского океана»^[137]. Молотов занял позицию, что он не может занять «определенную позицию» по этому вопросу без согласия Сталина^[137]. В ответ на письменный германский проект соглашения четырёх держав Сталин представил письменное контрпредложение, включающее присоединение СССР к оси, если Германия откажется от действий в сфере своего влияния, которую Сталин желал рассматривать как советскую зону интересов^[138][139]. Германия так и не ответила на это контрпредложение^[140][141].

10 января 1941 года Германия и Советский Союз подписали соглашение, которое урегулировало несколько текущих вопросов.^[142] Соглашение формально устанавливало границу между Германией и Советским Союзом между рекой Игаркой и Балтийским морем,^[143] продлевало торговое регулирование германо-советского торгового соглашения 1940 года до 1 августа 1942 года, увеличивало поставки сверх уровня первого года действия этого соглашения^[143], урегулировало торговые права в Прибалтике и Бессарабии, рассчитывало компенсацию за немецкие имущественные интересы в странах Балтии, оккупированных Советами, и другие вопросы^[142]. Он также охватывал миграцию в Германию в течение двух с половиной месяцев этнических немцев и немецких граждан на удерживаемых Советским Союзом прибалтийских территориях и миграцию в Советский Союз прибалтийских и «белорусских» «граждан» на удерживаемых Германией территориях^[143]. В секретных протоколах нового соглашения говорилось, что Германия откажется от своих претензий на один участок литовской территории в «Секретных дополнительных протоколах» германо-советского договора о границе и дружбе и ей будет выплачено 7,5 миллиона долларов (31,5 миллиона рейхсмарок)^[142].

Соглашения обеспечивали СССР новым оружием, а взамен он поставлял Германии миллион тонн фуражного зерна, девятьсот тысяч тонн нефти, полмиллиона тонн фосфатов, полмиллиона тонн железной руды, хром и другое сырье^[144].

Стремясь продемонстрировать мирные намерения в отношении Германии, 13 апреля 1941 года Советский Союз подписал пакт о нейтралитете с Японией — державой Оси^[145]. Хотя Сталин мало верил в приверженность Японии нейтралитету, он считал, что пакт был важен с точки зрения политической символики, чтобы укрепить общественное расположение к Германии^[146].

Сталин чувствовал, что в немецких кругах нарастает раскол по вопросу о том, следует ли Германии начинать войну с Советским Союзом^[146]. Сталин не знал, что Гитлер тайно обсуждал вторжение в Советский Союз с лета 1940 года^[147], и что Гитлер в конце 1940 года приказал своим военным готовиться к войне на востоке, несмотря на разговоры сторон о возможном вступлении СССР в качестве четвёртой державы Оси^[148].

В 1940 году нацистская Германия продолжала завоевание Западной Европы.

Британские историки Алан С. Милвард и У. Медикотт показывают, что нацистская Германия — в отличие от имперской Германии — была готова только к короткой войне (блицкриг)^[149]. По мнению Андреаса Хиллгрубера^[150], без необходимых поставок из СССР и стратегической безопасности на Востоке Германия не смогла бы добиться успеха на Западе. Если бы Советский Союз присоединился к англо-французской блокаде, немецкая военная экономика вскоре потерпела бы крах. Если бы в сентябре 1939 года Германия была вынуждена полагаться на собственное сырье, то этих ресурсов хватило бы всего на 9-12 месяцев^[151].

По словам г-на Рапопорта, «одним из первых подарков Сталина нацистам была передача около 600 немецких коммунистов, большинство из которых были евреями, в руки гестапо в Брест-Литовске в оккупированной немцами Польше»^[152]. Советский Союз также поддержал нацистов в официальных заявлениях: Иосиф Сталин сам подчеркнул, что именно англо-французский альянс напал на Германию, а не наоборот^[153], а Молотов подтвердил, что Германия предприняла мирные усилия, которые были отвергнуты «англо-французскими империалистами»^[154].

Вторгшись в Польшу и аннексировав страны Балтии, нацистская Германия и Советский Союз ликвидировали буферные государства между собой и усилили угрозу войны^[155].

Этнические немцы в Советской России 1920-х годов пользовались определённой степенью культурной автономии, существовало 8 национальных районов на Украине, а также несколько в России и по одному в Грузии и Азербайджане и Поволжской немецкой автономной советской социалистической республике (Поволжская немецкая АССР), школы и газеты, в соответствии с политикой национального размежевания в Советском Союзе.

В сентябре 1929 года, недовольные повторным введением принудительных реквизиций зерна и коллективизацией сельского хозяйства, несколько тысяч советских крестьян немецкого происхождения (в основном меннонитов) собрались в Москве, требуя выездных виз для эмиграции в Канаду, что вызвало значительный политический скандал в Германии, омрачивший советско-германские отношения. Для сбора средств для советских немцев в Германии была создана благотворительная организация «Братья в беде», сам президент Пауль фон Гинденбург пожертвовал на эти цели 200 тысяч рейхсмарок из собственных средств. Советское правительство сначала разрешило 5 461 немцу эмигрировать, но затем депортировало оставшихся 9 730 немцев обратно в места их первоначального проживания.^{[156][157][158]}. Однако на протяжении 1930 года советское правительство продолжало прилагать усилия для увеличения количества и качества немецких национальных учреждений в Советском Союзе^[158].

Первые массовые аресты и показательные процессы, направленные непосредственно против советских немцев (тех, кого считали контрреволюционерами), произошли в Советском Союзе во время украинского террора 1933 года. Однако с постановлением ЦК ВКП(б) от 5 ноября 1934 года внутренняя антинемецкая кампания приобрела всесоюзные масштабы^[158].

В 1933—1934 годах в Германии была развернута кампания помощи советским фольксдойче во время голода путем отправки продуктовых наборов и денег^[159].

Будучи глубоко обеспокоенным трансграничными этническими связями национальных меньшинств (таких как немцы, поляки, финны), в 1934 году Советский Союз решил создать новую пограничную зону безопасности вдоль своей западной границы, и в 1935—1937 годах потенциально нелояльные национальности (включая немецкую) были в основном (хотя и не полностью) депортированы НКВД с этой полосы земли во внутренние районы Советского Союза^[158] Немецкие национальные институты были постепенно упразднены.^[160].

В 1937—1938 годах НКВД проводил массовые операции «по уничтожению шпионско-диверсионных контингентов» (известные как Национальные операции НКВД) среди национальных диаспор против советских и иностранных граждан (приводившие к арестам и, как правило, расстрелам), в том числе кампанию НКВД против немцев, фактически без разбора расправляясь с национальными меньшинствами во время Большого террора. Одновременно были упразднены все немецкие и другие диаспорные национальные районы и школы в Советском Союзе, кроме АССР немцев Поволжья, а также немецкие школы в пределах этой республики^[158][161].

Советское правительство заранее приняло решение об эвакуации всего населения немецкого происхождения в случае немецкого вторжения, которое было немедленно реализовано после фактического вторжения путем насильственного переселения 1,2 миллиона граждан немецкого происхождения из европейской части России в Сибирь и советскую Среднюю Азию^[162][163].

Нацистская Германия расторгла пакт Молотова — Риббентропа своим вторжением в Советский Союз в ходе операции «Барбаросса» 22 июня 1941 года^[164]. После начала вторжения территории, полученные Советским Союзом в результате пакта Молотова — Риббентропа, были потеряны в считанные недели. В течение трех недель после разрыва пакта Советский Союз пытался защитить себя от огромного немецкого наступления; в процессе Советский Союз понес 750 000 потерь, потерял 10 000 танков и 4000 самолётов^[165]. За шесть месяцев советские военные понесли 4,3 миллиона потерь^[166], а немцы захватили три миллиона советских пленных, два миллиона из которых умрут в немецком плену к февралю 1942 года^[165]. Немецкие войска продвинулись на 1 050 миль (1 690 километров) и удерживали линейно-измеренный фронт в 1 900 миль (3 058 километров)^[167].

Немецкие чиновники нашли микрофильмированную копию секретных протоколов пакта Молотова — Риббентропа в 1945 году и предоставили её военным Соединенных Штатов^[107]. Несмотря на публикацию найденной копии в западных СМИ, в течение десятилетий официальная политика Советского Союза заключалась в отрицании существования секретного протокола^[107][108].

После демонстраций на Балтийском пути 23 августа 1989 года советская комиссия в декабре 1989 года пришла к выводу, что протокол существовал.^[168] В 1992 году, только после распада Советского Союза, сам документ был рассекречен.

После войны историки спорили о начале советско-германского сближения. В историографии существует множество противоречивых точек зрения относительно того, когда советская сторона начала стремиться к сближению и когда начались тайные политические переговоры^[169].

Некоторые ученые утверждают, что в течение долгого времени доктрина коллективной безопасности была искренней и единодушной позицией советского руководства, придерживавшегося чисто оборонительной линии^[81][170], в то время как другие утверждают, что с самого начала Советский Союз намеревался сотрудничать с нацистской Германией, а коллективная безопасность была лишь тактическим противодействием некоторым недружественным шагам Германии^{[61][171][172][173]}. Однако, возможно, Москва стремилась избежать большой войны в Европе, поскольку не была достаточно сильна для ведения наступательной войны; но между Литвиновым и Молотовым существовали большие разногласия по поводу того, как достичь этой цели, и Сталин чередовал их позиции, первоначально довольно рано проводя обе противоречивые линии одновременно и отказавшись от коллективной безопасности только в какой-то момент в 1939 году^[71][174].

Нацистская Германия начала поиски пакта с Советским Союзом где-то весной 1939 года, чтобы предотвратить англо-советско-французский союз и обеспечить советский нейтралитет в будущей польско-германской войне^[175].

Некоторые утверждают, что сближение могло начаться уже в 1935—1936 годах, когда советский торговый представитель в Берлине Давид Канделаки предпринял попытки политических переговоров от имени Сталина и Молотова за спиной Литвинова^[4][176]. Выступление Молотова перед Центральным исполнительным комитетом Верховного Совета в январе 1936 года обычно воспринимается как знак этого изменения политики^[177]. Таким образом, антигерманская линия Литвинова не пользовалась единодушной поддержкой советского руководства задолго до его отставки^[71]. Вальтер Кривицкий, агент НКВД, который дезертировал в Нидерланды в 1937 году, сообщил в своих воспоминаниях в 1938 году, что уже тогда Сталин стремился к улучшению отношений с Германией^[178][179] По мнению других историков, это были всего лишь ответы на немецкие предложения о разрядке.^[180].

Возможно также, что изменение внешней политики произошло в 1938 году, после Мюнхенского соглашения, которое стало окончательным поражением антигерманской политики коллективной безопасности Литвинова, что было отмечено сообщением о неизбежном четвёртом разделе Польши, сделанным заместителем Литвинова Владимиром Потемкиным в разговоре с французским послом Робером Кулондром вскоре^[181].

Поворот в сторону Германии мог быть сделан и в начале 1939 года, что было отмечено выступлением Сталина на 18 съезде Коммунистической партии Советского Союза в марте 1939 года, вскоре после оккупации Германией Чехословакии, когда он предупредил, что западные демократии пытаются спровоцировать конфликт между Германией и Советским Союзом и заявил о невмешательстве Советского Союза в межкапиталистические распри, что иногда считается сигналом для Берлина^[71][182].

По мнению других, первым признаком советско-германской политической разрядки стал разговор советского посла Алексея Мерекалова с Эрнстом фон Вайцзеккером, государственным секретарем министерства иностранных дел Германии, 17 апреля 1939 года, когда первый намекнул на возможное улучшение отношений. За этим последовала серия предполагаемых сигналов доброй воли со стороны Германии и замена Литвинова на Молотова^{[183][184][185]}. По мнению Джеффри Робертса, недавно опубликованные документы из советских дипломатических досье показывают, что западные историки ошибались, полагая, что встреча Мерекалов-Вайзеккер в апреле 1939 года стала поводом для советских сигналов о желании разрядки с нацистской Германией^[186]. Его точка зрения,^[169] поддержанная Дереком Уотсоном^[87] и Джонатаном Хасламом^[187], заключается в том, что изменение политики произошло лишь в конце июля — августе 1939 года, и что оно было скорее следствием, чем причиной срыва переговоров о тройственном союзе между Англией, СССР и Францией. Молотову и Сталину в августе 1939 года должно было быть ясно, что соглашение с Германией позволяет избежать немедленной войны с этой страной и удовлетворить советские территориальные амбиции в восточной Польше, Эстонии, Латвии, Литве, Финляндии и Бессарабии; в то время как союз с Великобританией и Францией не сулит никаких территориальных выгод и чреват войной с Германией, в которой СССР, скорее всего, примет на себя основную тяжесть немецкого нападения^[87].

• Адольф Иоффе (1918)
• Николай Крестинский (1921—1930)
• Лев Хинчук (1930—1934)
• Яков Суриц (1934—1937)
• Константин Юренёв (1937)
• Алексей Мерекалов (1938—1939)
• Георгий Астахов (1939)
• Алексей Шкварцев (1939—1940)
• Владимир Деканозов (1940—1941)

• Вильгельм фон Мирбах (1918)
• Карл Гельферих
• Курт Виденфельд
• Ульрих фон Брокдорф-Ранцау (1922—1928)
• Герберт фон Дирксен (1928—1933)
• Рудольф Надольный (1933—1934)
• Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург (1934—1941)

• Российско-германские отношения
• Советско-германские соглашения (1939—1941)
• Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом
• Операция «Барбаросса», немецкое вторжение 22.06.1941
• Внешняя политика СССР
• Парад вермахта перед частями РККА в Бресте
• Пакт четырёх держав

• Erickson, John (2001), The Soviet High Command: A Military-political History, 1918–1941, Routledge, ISBN 0-7146-5178-8
• Ericson, Edward E. (1999), Feeding the German Eagle: Soviet Economic Aid to Nazi Germany, 1933–1941, Greenwood Publishing Group, ISBN 0-275-96337-3
• Grenville, John Ashley Soames; Wasserstein, Bernard (2001), The Major International Treaties of the Twentieth Century: A History and Guide with Texts, Taylor & Francis, ISBN 0-415-23798-X
• Hehn, Paul N. (2005), A Low Dishonest Decade: The Great Powers, Eastern Europe, and the Economic Origins of World War II, 1930–1941, Continuum International Publishing Group, ISBN 0-8264-1761-2
• Nekrich, Aleksandr Moiseevich; Ulam, Adam Bruno; Freeze, Gregory L. (1997), Pariahs, Partners, Predators: German-Soviet Relations, 1922–1941, Columbia University Press, ISBN 0-231-10676-9
• Montefiore, Simon Sebac. Stalin: The Court of the Red Tsar. — 5th. — The United Kingdom : Phoenix, 2005. — ISBN 0-7538-1766-7.
• Philbin III, Tobias R. (1994), The Lure of Neptune: German-Soviet Naval Collaboration and Ambitions, 1919 – 1941, University of South Carolina Press, ISBN 0-87249-992-8
• Roberts, Geoffrey (2006), Stalin's Wars: From World War to Cold War, 1939–1953, Yale University Press, ISBN 0-300-11204-1
• Shirer, William L. (1990), The Rise and Fall of the Third Reich: A History of Nazi Germany, Simon and Schuster, ISBN 0-671-72868-7
• Wegner, Bernd (1997), From Peace to War: Germany, Soviet Russia, and the World, 1939–1941, Berghahn Books, ISBN 1-57181-882-0
• Пронин А. А., Советско-германские соглашения 1939 г. Истоки и последствия//Международный исторический журнал, № 10-12, 2000
• Carr, Edward Hallett. German-Soviet Relations between the Two World Wars. Baltimore: Johns Hopkins Press, 1951.
• Ericson, Edward E. Feeding the German Eagle: Soviet Economic Aid to Nazi Germany, 1933—1941. New York: Praeger, 1999. ISBN 0-275-96337-3
• Everett, Rob. «The Enemy of My Enemy is My Friend: Soviet Foreign Policy in Europe, 1933—1939.» Wittenberg History Journal 43 (2014): 53-64. online
• Gorodetsky, Gabriel. «The impact of the Ribbentrop-Molotov pact on the course of Soviet foreign policy.» Cahiers du monde russe et soviétique (1990): 27-41. online
• Hill, Alexander. «Soviet Planning for War, 1928-June 1941.» in by Thomas W. Zeiler and Daniel M. DuBois, eds. A Companion to World War II (2013): 93-101.
• Himmer, Robert «Rathenau, Russia, and Rapallo.» Central European History 9#2 (1976): 146—183.
• Hoppe, Bert, and Mark Keck-Szajbel. «Iron Revolutionaries and Salon Socialists: Bolsheviks and German Communists in the 1920s and 1930s.» Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History 10.3 (2009): 499—526.
• Jelavich, Barbara. St. Petersburg and Moscow: tsarist and Soviet foreign policy, 1814—1974 (Indiana UP, 1974) pp 311-58.
• Kochan, Lionel. Russia and the Weimar Republic. Cambridge: Bowes & Bowes, 1954.
• Kocho-Williams, Alastair. Russian and Soviet Diplomacy, 1900-39 (Springer, 2011).
• Kshyk, Christopher J. «Did Stalin Plan to Attack Hitler in 1941? The Historiographical Controversy Surrounding the Origins of the Nazi-Soviet War.» Inquiries Journal 7.11 (2015). online
• Mueller, Gordon H. «Rapallo Reexamined: a new look at Germany’s secret military collaboration with Russia in 1922.» Military Affairs 40#3 (1976): 109—117. in JSTOR
• Nekrich, Aleksandr Moiseevich. Pariahs, partners, predators: German-Soviet relations, 1922—1941 (Columbia University Press, 1997).
• Pohl, J. Otto, Eric J. Schmaltz, and Ronald J. Vossler. «'In our hearts we felt the sentence of death': ethnic German recollections of mass violence in the USSR, 1928-48.» Journal of Genocide Research 11.2-3 (2009): 323—354. online
• Pons, Silvio. Stalin and the inevitable war, 1936—1941 (Routledge, 2002).
• Rosenbaum, Kurt. Community of Fate: German-Soviet Diplomatic Relations 1922—1928 Syracuse University Press, 1965
• Saul, Norman E. Historical Dictionary of Russian and Soviet Foreign Policy (Rowman & Littlefield, 2014). 700 entries, 326pp
• Shore, Zachary. What Hitler Knew: The Battle for Information in Nazi Foreign Policy (Oxford UP, 2002).
• Ulam, Adam B. Expansion and Coexistence: The History of Soviet Foreign Policy, 1917—1973" (1974) pp 126—313.
• Uldricks, Teddy J. «The Icebreaker Controversy: Did Stalin Plan to Attack Hitler?.» Slavic Review' 58.3 (1999): 626—643.
• Uldricks, Teddy J. «War, politics and memory: Russian historians reevaluate the origins of world war II.» History & Memory 21.2 (2009): 60-82. online
• Weinberg, Gerhard L. Germany and the Soviet Union: 1939—1941 (Brill, 1972).
• Weinberg, Gerhard L. The Foreign Policy of Hitler’s Germany: Starting World War II 1937—1939 (1980)
• Weinberg, Gerhard L. Hitler’s Foreign Policy 1933—1939: The Road to World War II (2005)
• Wheeler-Bennett, John W. «Twenty Years of Russo-German Relations: 1919—1939» Foreign Affairs 25#1 (1946), pp. 23-43 online

• Sontag, Raymond James, and James Stuart Beddie, eds. Nazi-Soviet relations, 1939—1941: Documents from the archives of the German foreign office (US Department of State, 1948) online.

• Nazi-Soviet Relations 1939—1941 @ Avalon Project
• Nazi-Soviet Relations 1939—1941 @ All World Wars